Уголовное дело, которое рассматривал Ульяновский Окружной суд в августе 1930 года, было, пожалуй, одним из последних, если вообще не последним крупным «бандитским» делом. Крупным как по количеству и тяжести совершенных преступлений ­– за предыдущий 1929 год, бандиты, оперировавшие на территории Новомалыклинского района Спасского кантона Татреспублики, а также в Старомайнском и части Мелекесского районов Ульяновского округа совершил 8 грабежей, 23 кражи лошадей, три изнасилования и десять раз отстреливалась от милиции во время их преследования. Так и по числу подсудимых – двадцать пять человек.

В постоянный сосав банды входили трое. Среди них – уроженец села Скрипино Сызранского округа, на тот момент тридцатидвухлетний Петр Васильевич Максимов (он же Астафьев), постоянного места жительства не имевший, зато имевший три судимости, в том числе в 1922 году – пять лет за вооруженное ограбление, и несколько побегов. Последний был совершен из Ульяновского Исправдома, где беглец перепилил решетку, однако далеко уйти не успел – поймали.

Вполне достойными товарищами Максимова были и двое его основных сообщников-ровесников, уроженцев Новомалыклинского района Ульяновского округа, Иван Федорович Сергачев, осужденный на три с половиной года за поджог и кражу и сбежавший из Мелекесского исправительно-трудового дома, и Алексей Иванович Васюхин, в 1922 году получивший десять лет за конокрадство, но совершивший побег из-под стражи и с тех пор скрывавшийся в лесах.

Остальные подсудимые либо участвовали в отдельных налетах, либо снабжали бандитов оружием, продуктами, одеждой, давали крышу над головой, а то и просто вместе пьянствовали. Так или иначе, но свою порцию «социальной защиты» в конце концов получили все. Впрочем, до этого еще было далеко и о грядущем наказании пока вряд ли кто-то думал.

Преступления…

Впервые банда заявила о себе 27 марта 1929 года. В тот день крестьяне деревни Елховый куст Нво-Малылинского района Садыков и Хамидулов, а также их сосед из села Липатово Елховского района Шакуров возвращались из Мелекесса с базара.

Часов около шести вечера, когда повозки ползли по дороге где-то между селами Верхним Якушино и Красным Яром все того же Новомалыклинского района, на дорогу из кустов вышли двое. Позже выяснится, что это были Сергачев и Васюхин. Первый, подошел к Садыкову, крепко схватил его за шею и, сунув в лицо револьвер, приказал: «Молчать». А второй, с криком «Руки верх!», трижды ударил Хамидуллова по левой руке железным ломом, а когда тот упал с саней, ударил еще раз, по голове.

Тем временем, Шакуров, ехавший следом и увидевший происходящее, свернул с дороги и погнал лошадь, куда глаза глядят. Налетчики, бросились было в погоню, но не догнали, хотя даже стреляли вслед. Воспользовавшись суматохой, Садыков спрыгнул со своих саней и тоже кинулся наутек. А бандиты на его санях уехали в сторону Верхнего Якушкино. Кроме лошади и повозки, им достались купленные на базаре пара лыковых галош, три пары плетеных колодок с деревянными подошвами и ряд других вещей, позже обнаруженных при обысках и опознанных потерпевшими.

После этого неудачного налета шайка то ли затаилась, то ли уехала куда-то на «гастроли». Во всяком случае о ней долго ничего не было слышно.

Вновь бандиты дали о себе знать летом, когда в селе Рождествено Мелекесского района Ульяновского округа (ныне Самарская область) у местных жителей Авдеевых, Белейцева и других неизвестные под угрозой оружия стали разорять пасеки, отбирая хлеб и мед.

В ночь с 14 на 15 августа, взломав конюшню местного жителя Фрола Вдовина, неизвестные увели лошадь и унесли разного другого скарба на сумму в 500 рублей. А следующей ночью в том же селе были похищены еще две лошади, принадлежавшие председателю сельсовета, а также жеребец и матка карей масти, сведенные со двора местного жителя Толочманова. Как не таились конокрады, но на этот раз их услышали и заметили, что они прячутся в ближайшем лесу. С рассветом местные мужики, вооружившись охотничьими ружьями, под началом милиционера Волкова, устроили облаву. Бандиты, стали отстреливаться и в конце концов скрылись, хотя ответным огнем один из них был ранен в ногу. Как позже выяснилось, пулю словил Сергачев, а в налете, кроме него участвовали Васюхин и некто Пекарский, которого почему-то не оказалось ни в списках обвиняемых, ни среди осужденных.

После этого случая в окрестностях Рождествено стало тихо, а вот вокруг Старого Якушкина и в самом селе, наоборот, сделалось неспокойно. В конце лета в тамошнем лесу Сергачев и Васюхин остановили и избили местного охотника Сабанов, отказавшегося отдавать им свое ружье. А когда таковое все-же отобрали, выяснилось, что оно не исправно. Вернув дробовик владельцу, бандиты, матерясь, ушли. Но недалеко и ненадолго. Уже третьего сентября у якушкинцев Федора Долгова, Егора Наумова и Ильдутова пропали лошади с полной упряжью, у Павла Моткова со двора укради два хомута, у Анисимова – возильный полог. Лошадь – жеребца серой масти – увели и со двора Татьяны Сабановой.

Павда похищенные животные, в конце концов, пришли обратно. Однако, не всех владельцев это порадовало: например, сабановский жеребец вернулся только через двенадцать суток и на следующий день пал.

Впрочем, пострадали не только жители Старой Якушки, но и соседних – Верхней и Средней, а также Новой Майны. В первой у Ивана Якупова увели лошадь и украли сбрую с телегой, на которой вывезли из амбара более двух пудов овса и сена. Так что по сравнению с ним Илья Крашенинников из Средней Якушки и безымянный житель Новой Майны еще легко отделались – у них пропали только лошади. При этом две из них позже были найдены – одна в лесу неподалеку, а другая – в Спасском кантоне Татреспублики.

Именно там, недалеко о села Старые Журады банда появилась вновь. Случилось это вечером 21 сентября, когда крестьяне села Спасского Тимофей Юлаев, Гаврил Чекушев и Прокофий Устинов возвращались с базара через лес. Здесь их и встретили Сергачев с Пекарским. В руках у первого была винтовка, у второго – револьвер. Держа мужиков под прицелом, налетчики чистили их карманы, когда на лесной дороге показался следующий обоз.

Увидев происходящее, возницы хотели было развернуться, но бандиты стали стрелять, так что пришлось остановиться. Угрожая оружием, налетчики забрали у потерпевших в общей сложности около 30 рублей наличными, три бутылки вина, сняли с ног сапоги и велели ехать дальше, чтобы не мешали грабить следующих. Однако третий обоз оказался слишком многочисленным и бандитам пришлось бежать, отпугивая возможную погоню беспорядочно стрельбой.

После этого налета Васюхин с Пекарским вновь покинули Татканон и опять перебралась на территорию Средне-Волжского Края, где обосновались в Средней Якушке у местных жителей Устиновых. Информация об этом вскоре дошла до уголовного розыска и 3 октября 1929 года четверо сотрудников выехали на задержание. Однако застать бандитов врасплох не удалось. Завязалась перестрелка. Отобрав у крестьянина лошадь, бандиты умчались на ней в лес.

В Ноябре состав банды попонился – через своего родственника Степана Бекетова Сергачев познакомился, или, как сказано в приговоре, «завел тесную связь» с Петром Максимовым – тоже бандитом, что последний блестяще продемонстрировал незадолго до знакомства. 29 октября 1929 они вдвоем с Иваном Гусинским в селе Коптеевке Новоспасского района у Василия Круглова похитили лошадь гнедой карей масти с полной упряжью, а у Макарова и Потапова из кладовых забрали разное имущество и продукты: хлеб, мед и коровье масло. Но бандитов заметили и организовали погоню. Уходя от нее, те отстреливались из двух винтовок, и в итоге ушли. Однако, похищенная лошадь от натуги пала.

Кстати сообщник Макарова по этому налету тридцатичетырехлетний на тот момент Иван Степанович Гусинский был уроженцем того самого Рождествено, где летом изрядно покуролесили Сергачев и Пекарский. Возможно, это тоже способствовало сначала сближению, а потом и слиянию двух шаек.

Дальше бандиты орудовали уже вместе. И, главное, более дерзко и жестоко

12 ноября они совершили набег на село Верхнее-Чекушкино, похитив там двух лошадей с полной упряжью, двух коров и четыре пуда овса из взломанного амбара. Попытались ограбить и склад зерносовхоза имени Крупской, но на сей раз безрезультатно, потому что на стук в ворота, никто не отозвался и таковые не открыл. Взламывать же их разбойники почему-то не стали и, разок пальнули вверх из винтовки, видимо, со злости, уехали не солоно хлебавши.

Дальнейший их путь лежал в село Лесной Кубал, куда банда приехала около часа ночи. Подойдя к дому члена сельсовета Мустафеева, бандиты потребовали впустить их. Еще не догадываясь, кто именно к нему пожаловал и, видимо, полагая, что какое-то начальство, Мустафаев отпер дверь.

– Дай закурить, – потребовали ночные гости.

– Не курю, – извиняющимся тоном ответил хозяин.

– Что, и табаку в доме не держишь?

– Так, а зачем он мне?

– Ну, тогда получи!

С этими словами один из пришельцев прикладом винтовки ударил члена сельсовета в голову. А потом, наставив ствол в грудь, прошипел: «Убью!». Но не убили, а направились в соседний дом. Под предлогом подписать какую-то бумажку, воли внутрь и без всяких причин избили хозяйку по фамилии Данилова.

Отдохнуть от своих трудов неправедных Максимов с Сергачевым решили в Лебяжьем, тогда Мелекесского района Ульяновского округа. Туда они приехали вечером 22 ноября и остановились у тамошнего крестьянина Ивана Арсеньевича Ванюлина 42 лет от роду. Ну, а какой же отдых без самогонки? Однако у хозяина она быстро закончилась и гости, отправившись по селу искать добавки, наведались к местной жительнице Котловой. Выпивки у нее не было, зато была семнадцатилетняя дочь, которую ночные гости тут же страстно возжелали. Но девушка оказалась не из робких и сопротивлялась так отчаянно, что страсть в бандитских чреслах угасла и, «наградив» несговорчивую молодуху двумя оплеухами, незваные гости собрались было уходить, но тут на глаза Сергачеву попалась хозяйка дома. Он вытащил женщину в сени и сделал с ней то, что не получилось с дочерью.

Усталые и недовольные главари вернулись в Мелекесс, где их ждали сообщники Иван Гусинский и Михаил Бородин. Денек отдохнув, 24 ноября шайка уже в полном составе отправилась на новое дело.

Максимов знал, что его знакомый Василий Евсеев недавно продал дом, следовательно, у него есть деньги. А коли так, «мы идем к вам!».

К Евсеевым вся кампания заявилась часов около восьми вечера. Хозяин с беременной женой были дома и нежданному визиту не обрадовались, но виду не подали. Тем более, гости принесли с собой вина. Накрыли стол. Сидели, выпивали, болтали о ом о сем, как вдруг Максимов, вскочив из-за стола, распахнул пальто, со словами: «Мы никого не боимся», выхватил револьвер, и, положив его на стол, спросил… «Сколько времени?». Кто-то ответил: «Почти час ночи».

– Раз, два, три! – Воскликнул он хватая свое оружие, а другие бандиты по команде выхватили свое: Гусинский – тесак, Сергачев – винтовку, Бородин – обрез.

Убедившись, что хозяева «дошли до кондиции», Максимов потребовал отдать ему деньги, вырученные от продажи дома. Однако Евсеев стал отнекиваться, мол, ничего не осталось, все потратили… Тогда главарь приказал связать несговорчивого мужика и спустить его в подпол. Спустившись следом, он повторил «просьбу» и на сей раз отказать ему Евсеев уже не смог, сообщив, что деньги у жены.

Выбравшись наверх, бандит подошел к перепуганной женщине и поигрывая оружием перед ее лицом, потребовал отдать наличность. Та без сопротивления выдала все, что было – 1000 рублей. Но этого Максимову показалось мало, и он изнасиловал потерпевшую, несмотря на то, что она была на последних месяцах беременности.

Сообщники, межу тем, тоже времени не теряли: Сергачев с винтовкой наперевес следил за происходящим в доме, Бородин с обрезом сторожил на улице, а Гусинский сноровисто шарил по хозяйским сундукам, нашарив в общей сложности на 500 рублей.

Перед тем, как уйти, главарь предложил потерпевших пристрелить, но сообщники возразили – слишком громко, услышат. Тогда Максимов приказал найти топор, что и было выполнено. Однако зарубить Евсеевых почему-то не смогли. Так или иначе, но супруги остались живы.

С награбленным отправились обратно в Лебяжье, где в ту же ночь обзавелись еще одним трофеем – лошадью, похищенной при помощи упоминавшегося уже Ивана Ванюлина со двора местного Сельхозтоварищества.

Награбленное соучастники поделили между собой. Кроме вещей, каждому досталось по 2500 рублей из Евсеевских денег, но потратить их не успели – бандитский фарт отвернулся от них. Случилось это 30 ноября, когда на дороге в Ставрополь (ныне гор. Тольятти) Максимов и Сергачев привычно остановили группу крестьян из деревни Подгорная, ехавших в село Ягодное (Самарская область). Выскочив на дорогу с криками «Руки вверх!», бандиты даже пытались пальнуть для острастки, но оружие дало несколько осечек подряд. Тут бы им и задуматься, да сбежать по добру по здорову. Но нет, они принялись отбирать у проезжих деньги, почем зря колотя мужиков револьверами по лицу. Да так увлеклись, что не заметили подоспевших к месту происшествия милиционеров с «группой поддержки» из граждан. А когда заметили, было поздно. Завязалась перестрелка, в которой Сергачев опять получил пулю в ногу. Но на этот раз уйти не сумел.

Началось следствие в ходе которого выяснилось, что, кроме уже известных похождений, за Максимовым числиться еще и убийство, совершенное 20 ноября 1924 года вместе с Андреем Федоровичем Зиновьевым – сорокалетним крестьянином села Петровского, Пугачевского уезда.

В тот день они вдвоем наняли в Мелекессе извозчика по фамилии Тимофеев, чтобы он довез их до Сызрани. В пути застрелили его из нагана, завладев лошадью, которую Зиновьев потом продал. Деньги забрал себе, а телегу и хомут отдал другому извозчику в уплату за переезд из Тереньги в Сызрань.

…И наказание

Расследование длилось восемь месяцев и вот, наконец, 8 августа 1930 года начался открытый судебный процесс. Дело рассматривал Ульяновский Окружной суд в составе председателя Угарова, народных заседателей Косецко и Щеголькова, общественного обвинителя Вейс и государственного в лице помощника прокурора Васильева. Защищал подсудимых член коллегии защитников Лагунов, протокол вела секретарь Тимохина.

На скамью подсудимых, как уже говорилось, следствие усадило двадцать пять человек. Подавляющее большинство из них обвинялось в том, что «за время оперирования банды, будучи в родстве и тесной дружбе, неоднократно представляли им пользование своим жилищем и участвовали совместно в попойках и сообщали им о месте нахождения прибывающих для борьбы с бандитами должностных лиц, являясь таким образом, активными пособниками бандитов.

Помимо того, Аликберов снабжал банду огнестрельным оружием, взамен чего получал от них награбленное имущество. Кузнецов получал от бандитов муку и хлеб. Жуков Иван вместе с Максимовым участвовал в краже лошади и коровы у односельчанина своего Жукова Сергея.

Бекетов Степан, как выяснилось через свидетельские показания, активно участвовал в выдаче красноармейцев в числе 18 человек, из которых командир и комиссар были расстреляны чехословаками в 19 году…» и так далее.

Соответствующими были и наказания: от двух лет и выше. Например, известный нам Иван Ванюлин получил три года без строгой изоляции с зачетом предварительного заключения.

Участнику налета на семью Евсеевых Михаилу Бородину дали пять лет со строгой изоляцией без конфискации имущества и с зачетом 8 мес. 11 дней предварительного заключения.

Ивана Гусинского осудили на десять лет с пятилетним поражением в правах и ссылкой в отдаленные места СССР еще на пять.

И так далее.

Ну, и наконец, Максимов-Астафьев, Сергачев и Васюхин были приговорены «к высшей мере социальной защиты» – расстрелу.

Однако умирать они не хотели и направили во ВЦИК просьбу о помиловании. Ответ пришел 22 октября 1930 года. В нем говорилось: «Немедленно объявите осужденным к расстрелу Астафьеву-Максимову Николаю Михайловичу, Сергачеву Ивану Федоровичу, Васюхину Алексею Ивановичу, помилование ВЦИКОМ отклонено. Приговор приведите в отношении их в исполнение. Акт представьте Крайсуду.

«25.10.1930 г.

Сов. Секретно.

На телеграмму от 22/X-1930 г.

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СРЕДНЕВОЛЖСКОГО

КРАЕВОГО СУДА.

При сем препровождаю копию акта о приведении приговора в исполнение над осужденными к высшей мере социальной защиты – расстрелу АСТАФЬЕВЫМ-МАКСИМОВЫМ П.М., СЕРГАЧЕВЫМ И.Ф., ВАСЮХИНЫМ А.И.

ПРОКУРОР (Асеев)».

Источники

ГАУО Ф. Р-1435, оп. 4. Д. 5. Л. 8-15, 19.

Владимир Миронов

Источник фото